Дочь генерала - Страница 15

К оглавлению

— Я часто вспоминал тебя, — сказал я.

В ответ молчание.

— Как твои родители? — спросил я, хотя не был с ними знаком.

— Нормально. А твои?

— Тоже нормально. Ждут не дождутся, когда я уволюсь, вырасту, клюну на какую-нибудь девушку и нарожаю им внуков.

— Сначала надо вырасти.

— Спасибо за совет.

Синтия временами бывает страшной язвой, но это у нее при нервном напряжении срабатывает защитный механизм. Люди, у которых была любовь, уважают прежние отношения — если они вообще способны чувствовать и даже испытывать некоторую нежность к бывшему партнеру. И вместе с тем есть какая-то неловкость в том, что вот мы сидим рядом, бок о бок, и не находим ни верного тона, ни нужных слов.

— Я сказал, что вспоминал о тебе, — повторил я. — Могла бы и ответить.

— Я тоже вспоминала, — промолвила Синтия, и мы снова замолчали, уставившись на бегущую под колеса машины дорогу.

Два слова о Поле Бреннере, сидящем на пассажирском сиденье. Выходец из рабочей семьи в южном Бостоне, ирландец по происхождению, католик, окончил среднюю школу, но не умею отличить корову от свиньи. Я пошел в армию не для того, чтобы сбежать из замызганных кварталов южного Бостона, — армия сама нашла меня, когда мы ввязались в большую наземную войну в Азии и кто-то сказал, что из сыновей рабочих получаются хорошие пехотинцы.

Видимо, я и впрямь оказался хорошим пехотинцем, потому что провел на фронте целый год и меня не убили. Потом учился в колледже благодаря армейскому пособию и на курсах криминологии. Я сильно изменился и чувствую себя чужаком в южном Бостоне — впрочем, я ощущаю себя чужаком в гостях у какого-нибудь полковника: гляди в оба, чтобы не перебрать, веди пустую болтовню с офицерскими женами, которые так безобразны, что и говорить не хочется, или так хороши, что ограничиться пустой болтовней и жалко, и трудно.

И вот мы, Синтия Санхилл и Пол Бреннер, выходцы из разных краев Америки и из разных миров, пережившие роман в европейском городе Брюсселе, снова встречаемся на Юге. Только что Синтия видела голое тело задушенной генеральской дочери. В таких условиях есть ли место любви и дружбе? Лично я на такую вероятность и цента не поставлю.

— Вчера я растерялась, когда увидела тебя. Прости, если я вела себя по-хамски.

— А без «если»?

— Хорошо, прости меня. Но все равно ты мне не нравишься.

Я усмехнулся и сказал:

— Тем не менее ты захотела участвовать в этом деле.

— Да, захотела. Я буду хорошо себя вести.

— Ты будешь хорошо себя вести в любом случае. Я твой начальник. А если вздумаешь взбрыкнуть, ушлю складывать чемоданы.

— Хватит задаваться, Пол. Никуда ты меня не ушлешь. И никуда я не поеду. Нам надо раскрыть убийство и выяснить отношения.

— Сначала раскрыть, потом выяснить — именно в таком порядке.

— Именно в таком порядке.

Глава 4

Лайн-Холлоу-роуд переименовали в Виктори-драйв во время Второй мировой войны, когда в горячке менялись не только имена. Когда-то это была двусторонняя деревенская дорога, идущая к югу от Мидленда, но когда я первый раз проехал по ней в 1971 году, тихие окраинные дома перемежались здесь торговыми точками и увеселительными заведениями с крикливыми вывесками. Сейчас, почти четверть века спустя, от прежней Лайн-Холлоу-роуд не осталось и следа.

Есть что-то уродливое и угнетающее в коммерческом росте старого Юга, в этих бесчисленных автостоянках, мотелях, забегаловках, магазинах, торгующих по сниженным ценам, и того, что называется здесь ночными клубами. Я еще помнил старый Юг, вероятно, не столь процветающий, зато живописный: крошечные автозаправки с кока-колой в холодильнике, покосившиеся домишки из сосняка, деревенские лавчонки и тюки хлопка под навесами вдоль железнодорожных веток. Это были вещи, органически вырастающие на здешней почве: лес из окрестных лесов, гравий на дорогах из соседнего карьера, сами люди, продукт своего окружения. Новые вещи казались искусственными, пересаженными из чужих краев. Магазины полуфабрикатов и бесконечные торговые центры с огромными вывесками не имели никакого отношения ни к земле, ни к истории, ни к здешним людям и их обычаям.

Естественно, новый Юг принял все это не так быстро, как мы на Севере, но тем не менее принял. И как ни странно, пышные торговые предприятия сейчас больше ассоциируются с Югом, чем с любым другим регионом страны. Северяне одержали наконец полную победу.

Через пятнадцать минут после отбытия с базы мы подъехали к Виктори-Гарденс и поставили «мустанг» около коттеджа номер сорок пять.

Виктори-Гарденс — приятное место: кольцо из полусотни стоящих вплотную друг к другу домов, посредине — сквер, красивый ландшафт, вместительная автостоянка. Надписей «Только для офицеров» я не заметил, но на всем лежала именно такая печать, и цены на жилье соответствовали квартирным, выдаваемым лейтенантам и капитанам, живущим за пределами части. Если не зацикливаться на деньгах, существует целый свод правил относительно того, где разрешается снимать квартиру. Энн Кемпбелл, дочь генерала и сама примерный военнослужащий, не поселилась в старых кварталах города. Не привлекла ее и новая многоквартирная высотка, где по здешним понятиям обитают холостые мужчины и женщины, ведущие свободный образ жизни. Она не осталась жить с родителями в огромном казенном особняке на территории военного городка. Это означало, что у Энн была своя жизнь, и мне предстояло узнать кое-что о ней.

Мы с Синтией осмотрелись. Хотя рабочий день в армии начинается рано, перед некоторыми коттеджами стояли автомобили. У большинства на бампере была синяя наклейка, означавшая, что машина принадлежит офицеру, у других — зеленая, означавшая вольнонаемный состав. Людей не было видно, как в казармах после утреннего сигнала «в столовку».